Люби и властвуй - Страница 10

К оглавлению

10

«Остановись, ― приказал себе Эгин, как учил его некогда однорукий Вальх, наставник по логике и Освобожденному Пути, ― остановись и начни сначала. Не ищи сложного там, где его нет. Ищи простоту».

Хорошо, будем искать простоту. Да, Гастрог имеет своего человека на борту «Зерцала Огня». Да, этот Га-строг имеет своего осведомителя и в Опоре Вещей. Вообще могущество аррума из Опоры Писаний даже трудно себе вообразить. Там небось этих аррумов всего пять-шесть. Выше их только пар-арценц Опоры Писаний, гнорр Свода Равновесия и, в некотором смысле, аррумы Опоры Единства. Но об этих вспоминать просто нельзя, ибо слишком страшно.

В глубине сознания Эгина вспыхнул и был волевым усилием погашен образ виденного один раз в жизни Жерла Серебряной Чистоты. Эгин против своей воли поежился.

Итак, Гастрог весьма могуществен и знал его, Эгина, послужной список. Поэтому насчет рах-саванна мог брякнуть просто наобум ― ведь ясно же, что в ближайший год его действительно так или иначе произвели бы в рах-саванны. Но у Эшна просто не укладывалось в голове, что аррумы Опоры Писаний способны «брякать наобум».

"Дальше еще хуже. Похотливые писания Арда (вполне обычные) и вдруг ― непонятный рисунок на последней странице (совершенно необычный). Изумрудный Трепет, испорченный Зрак. И ― странное требование Гастрога умолчать об этом перед Норо. Свой Зрак даже отдал, лишь бы Норо ничего не узнал. Добрый дядя? Едва ли. Наверняка если бы действительно видел возможность и необходимость убить ― убил бы. Даром что мы оба из Свода Равновесия и «работаем во имя общей священной цели».

Ну хорошо, допустим, аррумам Опоры Писаний можно и не такое. Но Норо каков! Проигнорировал рассказ о Гастроге, произвел меня в рах-саванны, отобрал недосмотренные вещи Арца и был таков. И опять же ― молчи, молчи, молчи.

Ну и молчу, ну и Шилол на вас на всех!" Эгин расплатился с возницей. Он стоял перед Домом Голой Обезьяны по Желтому Кольцу, перед своим родным домом, и был совершенно спокоен. Если не можешь понять жизнь ― отрешись от непонимания и стань счастлив. Эгин, рах-саванн Опоры Вещей, двадцати семи лет от роду, обладатель зеленых глаз и обаятельной улыбки, был счастлив.

Глава третья
ВЕРБЕЛИНА ИСС АРАН

– …то была аспадская гадюка. Я тогда не знал, конечно. Но боль, Тэн, какая это была боль! Я думал, у меня глаза лопнут. Но потом я подумал ― какого ляда мне подыхать в этом нужнике. Пусть лучше гадюка подыхает…

Тэн промычал что-то, что сошло за вполне сносный ответ или выражение заинтересованности. По крайней мере, Амма продолжал:

– …короче, я ей отрезал голову и бросил в дырку. Но вот рука стала напухать просто на глазах. И что мне с того, что змея сдохла? Тут бы самому не сдохнуть. Ну я тогда вспомнил, как меня дядька учил, ― вылез, ну вот так, прямо на карачках вылез, даже портков не успел натянуть, и в кусты. А смеркается ― ничего не видно. Ну, в общем, когда у меня уже желчь ртом начала идти, я поймал-таки жабу. И, как учили, приложил ее к ранке. Она тут же околела. А у меня уже перед глазами круги пошли всякие, как радуга. Но тут еще одна жаба. Я ее тоже так ― к ранке. Тоже сдохла. В общем, сам не помню, что дальше было, ― очнулся на следующий вечер в канаве, а вокруг жаб ― ну точно, дюжина. Или даже больше…

Тэн стал мычать и жестикулировать с жаром балаганного шута. Он взял в рот указательный палец и стал сосать его с усердием годовалого малыша.

– А-а, это! ― уразумел наконец Амма, и выражение озабоченности сменилось на его лице снисходительной улыбкой. ― Не-е. Отсасывать яд было ни в коем случае нельзя. Ты хоть видел когда аспадскую гадюку?

Тэн отрицательно замотал головой.

– Если хоть каплю проглотишь случайно, или если там во рту какая царапина, то уж точно сдохнешь, что твоя собака… ― заключил Амма и настороженно посмотрел на дверь людской, где, собственно, и происходил этот разговор.

Эгин усмехнулся. Во-первых, потому, что у глухонемого Тэна отродясь не было никакой собаки, на которую так обаятельно сослался Амма. А во-вторых, наблюдательности своего болтливого слуги. Да, Амму не проведешь. Всех, кто имеет хоть какое-то касательство к Своду Равновесия, очень тяжело обмануть. Да и Тэн наверняка услышал шаги Эгина, своего господина, еще когда тот был на лестнице, хоть и был глухонемым. Искусством Тэна, своего конюха и отчасти прачки, Эгин восхищался с самого первого дня его службы. Разумеется, тот все прекрасно слышал и наверняка отлично объяснялся ― когда, например, рассказывал о причудах хозяина, гиазира Атена, своему начальнику из Опоры Единства. Но отличить его от глухонемого, заподозрить в обмане было практически невозможно.

Хотя Эгин расколол Тэна на третий день службы, он не подал виду. Пусть наблюдают. Пусть устраивают глухонемой балаган. Лишь бы слугами были хорошими. А на это Эгину, или, если угодно, чиновнику Иноземного Дома Атену оке Гонауту, грех было жаловаться. Он решительно распахнул дверь в комнату, где застыли в настороженном безмолвии слуги.

– Ваша лошадь, милостивый гиазир, уже готова! ― вскочил Амма.

– М-м… ― промычал Тэн, партию которого исполнил только что его товарищ, и в его глазах блеснули искорки поддельного раболепия.

– Я отлучусь на денек в горы. Или на два денька… ― небрежно бросил Эгин, дескать, пусть теперь ломают головы, что же это такое он собирается делать в этих самых горах и отчего это в последнее время гиазир Атен оке Гонаут вошел во вкус одиноких конных прогулок. Такая у них работа, Хуммер их раздери.


Наверное, было бы куда умнее просто лечь спать. Но умнее не значит лучше. Прошедший день был настолько богат событиями и впечатлениями, что Эгин был уверен ― ему не заснуть до рассвета. Не заснуть, если придется провести ночь в постели одному. А это значило, что навестить госпожу Вербелину исс Аран просто необходимо.

10